Следом за раздражительностью и злостью обычно приходила мрачная замкнутость. Сильверстоун мог часами молчать, внутренне перебирая одно и то же по нескольку раз. И хоть Патрик первым пошел на мировую, Майкл молчал до тех пор, пока внутри саднило не так уж легко унимаемое чувство недовольства.
Будучи эгоистом, Сильверстоун привык к тому, чтобы все выходило так, как надо ему. Если же кто-то оказывал неповиновение или сопротивление, Майкл либо отстранялся, чтобы выждать время и в нужный момент добить ситуацию до необходимого результата, либо откровенно и беззастенчиво давил.
Но здесь был немного другой случай. Патрик был не просто человеком, работавшим на него, а тем, на кого Майкл долгие годы привык полагаться. Отповедь и последовавшие за ней слова, в которых Сильверстоуну послышался упрек, задели за страх беспомощности и боязнь отчуждения. Майкл был бы самым страшным лжецом, если бы не признавался себе в том, что боится упустить ситуацию и потерять поддержку Хейла.
Чувство собственной неполноценности – страшный враг. Яд, отравляющий мысли и подсознание. Чувство, заставляющее судорожно цепляться за каждую деталь, чтобы не потерять контроль, ни на секунду не упустить нити. Пока что Майкл справлялся. Вместе с этим в нем жил какой-то отчаянный авантюризм, граничивший с самоуверенностью, будто самому Сильверстоуну уже больше терять было нечего. Именно это чувство толкало его на казавшиеся безрассудными поступки. Сам Майкл считал его компенсацией, как нынешнюю беспомощность – результатом излишней самонадеянности. Но ни разу он не пожалел о том, что сделал.
Лежа на массажном столе, Майкл какое-то время молчал. Прикрыв глаза, пытался расслабиться. Мысленно прокручивал разговор.
- Да, это будет разумно. – Отозвался коротко и подумал про себя, что и частному детективу он не стал бы доверять.  – У меня от этой истории уже болит голова. – Признался Сильверстоун,  действительно пытавшийся все это время сложить в голове мозаику из разрозненных фактов хоть в мало-мальски логичную ситуацию. Но ситуация разваливалась, а факты выглядели абсурдными.

Майкл неожиданно рассмеялся. Если он сейчас расскажет Патрику, зачем ему в действительности понадобилась книга, тот точно сочтет его съехавшим с катушек богатеем, который начал тратить время на подтверждение неясных теорий и поиски химер.
- Есть предположение, что в книге содержится шифровка. – Сообщил Сильверстоун. – Помимо теософских рассуждений об ангелах, демонах, божественной любви, Левиафанах и Петлях, в ней, по мнению свихнувшихся эзотериков, содержится ключ к тому, как обрести некий предмет, обладающий магической силой. – Сильверстоун усмехнулся и тут же добавил, упреждая вопрос доктора. – Я не сошел с ума, Патрик. В эту теорию, как в истории с философским камнем,  не очень-то верится, но  помимо авантюры с мистическими предметами – это очень хорошее вложение средств. Ее стоимость может вырасти в несколько раз, учитывая, что это подлинник.
Майкл покряхтел от сильных движений рук Хейла. Тому надо было идти в костоправы, ей богу. Шутки шутками, но этот человек, между тем, мог быть филигранно точен во всем.
- Видимо, кто-то считает, что труд Химмельборга стоит жизни бедолаги Вейля, и либо это неплохая авантюрная ловушка, в которую я уже вляпался, либо в книге и правда есть ключ.
Злость и обида постепенно отступили на второй план и теперь в Сильверстоуна говорила увлеченность. Майкл был отходчив, и это было его счастьем.
- Петли? – Сильверстоун чуть повернул голову. – Я с детства слышал только, что туда лучше не попадать. То, что оттуда выходит, крайне отвратительно. Но Химмельборг, кстати сказать, и в этом явлении видит промысел Божий. Очень набожный был человек, хотя и общепринятые догматы трактовал по-своему. Хорошо, что он жил в Век Просвещения, иначе бы гореть ему на костре.

- Да, как в кино. – Подтвердил Майкл. – Помнится, был даже такой фильм, где из-за книги была совершена серия загадочных убийств. «Девять врат в царство призраков». Правда, там речь шла о сатанистах. Хорошие актеры снимались. – Заметил Сильверстоун. – Джонни Диип и Эммануэль Сени. Я надеюсь, ключ Химмельборга найти гораздо проще. – И Сильверстоун снова рассмеялся, на этот раз театрально зловеще.
Потом вздохнул.
- Значит, я найду того, кто сможет его прочесть. Да, я помню судьбу Жиля, барона де Рец. Обещаю тебе не привечать слишком много шарлатанов и не проматывать свое состояние на идею превращения навоза в золото.
Сильверстоун посерьезнел.
- Я думал об этом. Можно сказать, что это – первое, о чем я подумал. Сид Бэкет мог быть частью игры, даже не подозревая об этом. Но если я в нее ввязался, полагаю, что поздно сдавать назад. Я заказывал Сиду Бэкету покупку книги, и мы с ним заключили определенный договор. Поэтому вряд ли теперь можно сказать, что ничего не было и ничего не произошло. Время вспять не повернешь. Вейля не вернешь. Найти теперь бы хотя бы Бэкета… - с этими словами Майкл вздохнул и подложил под подбородок ладони.

Майкл, опираясь на руки, принял более удобное для беседы положение. Заложил ладони за голову. Немного подумал, как сказать это Патрику.
Он мог бы отговориться блажью, отмахнуться интересом коллекционера. Он мог бы  убедить друга в намерении получить хорошую прибыль и сообщить, что намеревается выдержать книгу в банковском сейфе, а потом, когда подскочит цена, продать или обменять.
Но все это было бы ложью.
Самому было смешно, и Майкл едва ли не саркастически усмехнулся, кривя рот.
Сильверстоун не сомневался в том, что его друг поймет, просто всегда был убежден, что правильное описание раскрывает суть дела, а верно заданный вопрос содержит в себе половину ответа.  Однако, ответ Майкла оказался самым простым и коротким, потому что Сильверстоун решил сказать, как есть:
- Я использую его для того, чтобы поправиться. – Он не стал ничего пояснять и не стал оправдываться, обещая в будущем передать это открытие пресловутому «человечеству», хотя искренне верил в возможность вершить благие дела для всех.
Это было желание обычного истинного. Желание простое и естественное, далекое от теософии и высших материй. 
За эти годы он научился довольствоваться немногим. Но что такое «немногое» для того, кто помнит, что такое «все»?
Пусть эта надежда была сродни надежде на целебные свойства святой воды, но ведь порой пестрила история случаями загадочными и необъяснимыми, рассказывающими о чудесах?..
Каким-то непостижимым образом в этом человеке совмещались обычный деловой цинизм и почти юношеская вера в чудеса. А может, просто пришло его время продолжить кладоискание, которое он однажды начал для того, чтобы развлечь игрой младшую сестру.

Отредактировано Майкл Сильверстоун (12.01.2011 00:30)

«Спасибо» - Произнес Сильверстоун мысленно, сжав ладонь Хейла. На то, что книга отыщется, шансов оставалось крайне мало. Вейль был мертв, Бэкет пропал в неизвестном направлении.
Майкла удивило, с какой легкостью и тактом Хейл принял его намерение.
- Обещаю. – Просто и серьезно ответил Сильверстоун. Патрик отшучивался, но оба понимали, что привязаны друг к другу.
Тучи рассеялись. Миновала гроза. И ссора была забыта.
Майкл разочарований не боялся. Был слишком прагматичен,  без разочарований и спокойно, в который раз он принял бы постулат о том, что чудес не бывает. Но сам поиск этого чуда, глупая вера во что-то, что случается против всех законов физики и бытия, были ему необходимы.
- Не знаю, к чему все это приведет. Это беспокоит и нравится больше всего. – Признался Майкл.
Часто, во время прогулок по побережью, Сильверстоун внезапно замолкал, останавливал коляску на песчаной аккуратной дорожке в тени и подолгу смотрел вдаль, как будто искал что-то за горизонтом. В такие моменты он почти не шевелился, только тянул носом соленый, влажный воздух и щурил глаза. То ли ждал паруса, то ли грозы. Потом они с Патриком некоторое время продолжали путь в полном безмолвии, и Сильверстоун вспоминал, как мальчишкой бегал по песку босиком, обцелованный ревнивым солнцем, белый с золотом ангел.
Лайм, лед и мята  в чьем-то стакане. Благородная горечь белого рома. Соломенная шляпа и облупившийся от солнца веснусчатый нос. Парусом мелькающие шорты, детские пятки с мелкими занозами раздавленных ракушек. Гребни, шкуры, спины. Белые холки морских быков.
Иногда ему казалось, будто они с Хейлом выросли вместе, и не потому, что двое взрослых мужчин мельком делились друг с другом подробностями мальчишеской жизни. Близость духа, ощущение, будто Майкл знал Хейла куда больше, чем семь лет, возникало из-за похожих взглядов на мир, хотя без ожесточенных споров здесь не обходилось. 
Каждый хлебнул лиха по-своему. Одного провидение мотало по свету, просолило ветром, забрызгало кровью, осыпало песком с ног до головы, а второго  бросало из стороны в сторону, выворачивало изнутри, пока однажды не вознамерилось, как надоевшую игрушку, сломать пополам. Не вышло. Сильверстоун, подсознательно найдя лазейку, продолжал бороться и искать, даже если его самым злейшим противником оказывался он сам.

Отредактировано Майкл Сильверстоун (12.01.2011 23:56)