Голиаф |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Голиаф » На границе » Вспомогательные персонажи
Правила регистрации
1. Требования к анкете вспомогательного персонажа (НПС) те же, что и к анкете основного. Читайте правила игры.
2. Минимальный объём описания равен минимальному объёму игрового сообщения (15 строк).
3. Если это аккаунт массового пользования, пароль высылается администрации и спрашивается участниками через неё.
ООС: мастерский персонаж, пароль общего пользования у администрации.
Я не помню ни своего имени, ни происхождения. Те, кто ищет встречи со мной, называют меня Мастером ключей. Лестно. И в сущности, не так далеко от истины. Я живу здесь так долго (что вообще есть долго?), что мне известно много, очень много дверей. Я говорю много, но не все, потому что знать о том, куда ведут все двери, попросту невозможно. Разве что Хаана могла бы порассказать побольше моего, ну да разве от неё дождёшься, от этой маленькой китайской шлюхи? Надеюсь, она меня сейчас не слышит.
Я проводник. С тех пор, как попал сюда, а случилось это, когда мне было лет тридцать, если не ошибаюсь, никогда не пытался вернуться. Зачем? В том мире я - изгой. Мутант. Чудовище, которым пугают маленьких непослушных деток. И сунься я за пределы своего надёжного пристанища, меня, скорее всего, убьют. Вот она, их достославная демократия, которой они так гордятся, что чуть не лопаются от чувства собственной важности. Не знаю даже, кто больше выродок - я или они? Да никому не будет дело до того, что я могу провести любого сквозь неё также легко, как щёлкнуть пальцами! Никому не будет дела и до того, что я думаю точно также, как они. Я сказал "неё"? Не могу быть уверенным, но мне всё-таки приятно думать, что это "она". Для мужчины у Пасти слишком своенравный и капризный характер.
Впрочем, иногда мне воздают должное. Что приятно. Надо признать, я несколько тщеславен и не могу сдержать улыбки удовлетворения, когда эти жалкие мухи ползают и молят о пощаде. Наивные и несчастные создания. Я не такой уж и злой на самом деле, нет, просто меня трудно переубедить в чём-либо. Если знаешь, что Петли для тебя гибельное место и всё равно суёшься - сам дурак. И если левиафан желает тебя сожрать, его право. Как я могу быть против?
Одна лишь мысль не даёт покоя. Если я существую, если Пасть не убила меня до сих пор, как остальных, значит, зачем-то я нужен? Это сомнение заставляет меня иногда соглашаться на просьбы или помогать попавшим в беду. Не за бесплатно, конечно.
Что? Маска? О, она моё спасение, как и балахон, который я вынужден носить неизменно. Не советую под них заглядывать, ничего хорошего вы там никогда не увидите.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (25.10.2010 16:10)
Пауло? Что я могу сказать о нем? Забавный мальчишка. Правда, лентяй невероятный. Мусафаил хоть и не жалуется, но я же не слепой. Прекрасно вижу, чего стоит роки заставить парня сделать самую простую работу. Вернее говоря, заставить-то он может легко, но говорить одно и то же приходится по двадцать раз, прежде чем парень оторвет свою задницу от стула. Кстати, о заднице. Вот к ней как раз претензий нет. Нет, нет, оставьте ваши ухмылки. Совсем не то, что вы подумали. Мальчишка действительно хорош собой, что немало важно для танцора, работающего "на разогреве" публики. При росте метр семьдесят пять, он кажется выше за счет прямой осанки, широких плеч и узких бедер. Ножки, опять же, длинные, стройные. В общем, все при нем. И двигается как бог, и огонек есть. Даром, что самоучка. Жаль, попал ко мне поздно. Двадцать три - переросток для начала карьеры большого артиста. Я начал намного раньше, и то было поздно. Но я ни о чем не жалею. Не всем же быть большими артистами. Главное, чтобы в душе огонь горел, и дело, которым занимаешься, нравилось. А парень мог бы далеко пойти, если бы не детдом. Удивительно, как из него вообще там искру Божию не вышибли. Зато в воровстве, нахальстве и уличных манерах "университет" закончил. Думаю, и проституцией не брезговал. Да чего там - думаю. Так оно и есть. Не с "попечителем же благотворительных заведений" он в первый раз в клуб пришел. До сих пор не сознается, что спер у мужика бумажник, за что и избил его "любовничек на ночь" до полусмерти на заднем дворе. Видит Бог, если бы не пластика парня и "огонек", с которым он танцевал, палец о палец бы не ударил, чтобы помочь. Вызвал бы скорую, копов, и до свидания. Пусть сами бы там разбирались. Не знаю, пожалел его, что ли.
Как-то слышал ворчание Мусафаила:"Не было у Тао заботы, купил Тао порося". Не в бровь, а глаз попал копытный.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (23.11.2010 12:43)
Меня зовут Майкл Келли, и как я тут очутился, с точностью сказать не могу. Часть моей жизни полностью стёрта из памяти, и лучшие специалисты не смогли вернуть мне воспоминания. По статистике, в аварии, которая случилось в ту адову ночь, выжить невозможно, но мне повезло. Незначительные увечья плюс потеря памяти. По документам и достоверным фактам я действительно Майкл Келли, истинный, тридцати шести лет от роду, мужского пола, владелец гей-клуба. А дальше начинается приключение. Дело в том, что я не выношу чёрных, я терпеть, твою мать, не могу чёрнозадых, меня, твою мать, всю жизнь тошнило на дорожку, едва я видел смоляную рожу негра! Но я владелец гей-клуба для… чёрных. Да-да, это когда в темноте можно споткнуться о голого парня и получить разрыв сердца от страха, что темнота имеет пенис. Когда я читал все эти бумаги с печатями, подписями и ходил в банк, по всем инстанциям, вежливо улыбался, пытаясь понять, что происходит, мне тоже улыбались в ответ, благодарили за сотрудничество и радовались, что я выжил в той аварии. Я тоже радовался вместе со всеми, хватался за голову и возвращался ни с чем в свою огромную квартиру. Надо сказать, шикарную квартиру. В ней всё было так, как меня бесило – чисто, чисто, словно только купили всю эту охрененную мебель, технику, картины. Но мои часы, моё бельё, мои фотографии и книги. Минус лишь в том, что я не помню, кто эти чудаки и чудачки, с кем я снят на плёнку. Кто тот парень, которого я целую. И с какой радости я вообще целую парня? Я не помню, я не помню ни черта! Убеждаю в этом своего психиатра, а он предлагает мне успокоиться и вещает о том, что потеря памяти, это дорогой мой, такая штука. Я верю, дорогой эскулап, что штука, верю и поэтому каждый вечер иду на работу в свой модный клуб для чёрных педерастов и решаю все их чёрные пидерские проблемы. Я им нравлюсь. А они мне нет. Я их понимаю: когда смотрюсь в зеркало, то тоже нравлюсь себе. Я светлоглаз, темноволос, строен. Мне нравятся горные лыжи и хорошее вино, мотоциклы и дорогие клубы. Но почему то, что мне нравится, так превратно понял Бог и я владею клубом для чёрных?
Я не бесчувственный, у меня должны быть принципы, и я хочу вернуть свои воспоминания, а если не вернуть, то хотя бы узнать, кто и за что сыграл со мной такую шутку, что я получил в своей жизни всё то, что вызывает во мне отторжение. Я не помню. Я чувствую это. Вечером звонила мать и сказала, что ждёт меня на ужин в субботу. Меня и Кэри. Я поблагодарил и повесил трубку. У меня снова разболелась голова. Я медленно обернулся на ту самую фотографию, где я целовался с черным парнем. Там очень хорошо было написано, знаете, так чётко, чтобы даже такой как я понял: «С любовью, Кэри»
Твою мать, кто же так со мной поступил? Если Бог, то он определённо чёрнозадый.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (18.02.2011 17:09)
Одна из сотен, а может быть, десятков сотен изначальных сущностей пространственно-временного рода. Истинный возраст её доподлинно неизвестен. Учёные-исследователи утверждают, что в некоторых глубинных слоях голиафского левиафана встречаются пласты десятитысячелетней давности и гораздо более дряхлые отложения, смутно поддающиеся определению историков и археологов.
Зато известно, что Пасть обретается в городе с момента его основания, то есть с первого года от Рождества Христова – две тысячи двенадцать лет. В том, откуда она явилась и как, мнения кардинально расходятся. Покидала ли она когда-либо своё «гнездо» или нет, также никто не смог бы сообщить с достаточной уверенностью.
В общем и целом сведений о левиафане Голиафа не больше, чем о всех других. Это существо с высоко развитым интеллектом и способностью к ментальной речи. Впрочем, способности этим не ограничиваются. Пасть не вступает в борьбу с гигантами и ревностно защищает свои владения от разрушительных посягательств извне. Наряду с потребностью поддерживать равновесие сил верхнего и нижнего городов, ей свойственны припадки азарта и повышенная эмоциональность (повышенная на фоне левиафанов-соседей). Возможно, что причина тому – беспокойный характер Атлантики.
Почему же при всём том вреде, который Пасть приносит городу, её противников всегда значительно меньше тех, кто признаёт громовую птицу неизбежной и спасительной необходимостью? Чтобы найти ответ, необходимо заглянуть в историю. Шестьсот шестидесятый год. Европу захлестнула страшная катастрофа. Бубонная чума. Левиафан успешно справился с ней, вдохнув на недосягаемую глубину отравленные ветры, несущие неминуемую гибель простым смертным. Совсем недавно, гигантское цунами, почти стёршее Новый Орлеан с лица земли, встретило на подступах к экономической столице Атлантиды отпор в виде обширного межпространственного фронта, поглотившего волну целиком. И таких примеров можно насчитать ещё немало.
У одних Пасть отбирает жизнь, душу или тело, но другим дарит надежду на чудо, власть, известность, богатство. Почему? Чтобы понять это, пришлось бы представить миллионы песчинок в ладони. Большинство беспрепятственно протекает между пальцев, другие рассыпаются в пыль, которую даже самый слабый ветер никогда не опустит обратно на землю, а третьи оказываются золотыми.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (25.02.2011 18:38)
Даже в этом мире, полном чудовищ, тайн и фантастических открытий, карлики – особенные "существа", заставляющие обращать на себя внимание, когда они залезают в транспорт, или провожать их взглядом, когда они идут по улице, заходят в бар, магазин, парикмахерскую. На них вытаращивают глаза, как на диковинку, когда вокруг кружат трёхголовые крылатые коровы, бегают фиолетовые крокодилы-сороконожки и прыгают ядовитые плотоядные баобабы.
Карлик – связующее звено между миром истинных и монстров. Он один из них. Он ни тот, ни другой.
Его зовут Мукальб. Морщинистое старческое личико. Голова, напоминающая по форме бугристый ромб, поставленный на угол-подбородок. Верхний угол украшает пучок седых волос, а к углам слева и справа на разной высоте прикреплены большие уши. Короткие ручки и ножки. Он всегда двигается вперевалочку, как все карлики - как будто с трудом, но бегает необычайно проворно, при этом неловко вскидывая похожие на жирные сардельки конечности. Если бег оказывается недостаточным средством, чтобы избавиться от опасности, за спиной у него появляются серые перепончатые крылья, напоминающие крылья летучей мыши, которые стремительно уносят его прочь. Его зубы – двойной ряд острых крошечных клыков пергаментного цвета, между которыми мелькает бурый, непропорционально длинный язык.
В тёмных глазах под набрякшими веками простодушие, задумчивость и печаль, как у телёнка, который рассеяно жуёт на лугу сочную траву, не видя подкрадывающегося к нему хищника, и только при более пристальном рассмотрении в них замечается хитрая насмешка.
Мукальб в любой компании и любом месте ведёт себя уверенно и при этом умудряется не выглядеть смешным, что при его облике не так-то просто. И как всякий представитель своего племени он одержим манией, которой не в силах противостоять. Манией, которая заставляет его всё чаще и чаще терпеть двухминутную ломку превращения.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (27.02.2011 02:19)
Это закономерность, что он стал охотником на мутантов. Точнее сказать, истребителем. Жестоким и безжалостным. Бывший морской пехотинец стал торговцем оружия. Волк стал подземной крысой.
Эта мысль заставляла скрежетать зубами, тяжелые желваки ходили под выдубленной солнцем и ветром кожей, серые глаза глядели недобро.
Узкие губы, твердый подбородок, складка меж бровей, морщины в углах глаз от приобретенной на военной службе привычки щуриться, сосредотачиваясь на цели.
Он был чужаком в Голиафе. Он напоминал медведя из сказки про теремок. На первый взгляд казалось, что стоит сделать лишь одно неосторожное движение и он придавит маленьких зверюшек. Но это лишь кажущееся, обманчивое впечатление. Любой истинный, половину своей жизни отдавший армии, поневоле приобретет легкость и уверенность движений опытного бойца.
Высокий рост компенсировался хорошо развитой мускулатурой заматеревшего зверя.
Сирота, приютский выкормыш, из рядового превратившийся в офицера. Он отдал восемнадцать лет своей жизни военной службе. Он убивал и спасал жизни, был ранен, побывал в плену, выполнял приказы, отдавал их и вышел в отставку с майорским чином, мизерной пенсией и изношенным сердцем.
Он прибыл в Голиаф не один. Трое армейских друзей – Лайз, Рональдо и Петруччо решили, что вместе легко смогут вытянуть из долгов небольшой бизнес, принадлежавший отцу Рональдо.
Старинный, верный друг Рональдо тупо смотрел на огромное роскошное офисное здание, расположившееся на месте его дома и маленького ресторанчика когда-то принадлежавшего его отцу.
План мирно и спокойно заняться ресторанным бизнесом развеялся, как дым.
Как выяснилось позже обитателей дома расселили быстро, создав невыносимые условия жизни в старинном, но все еще крепком доме. Ресторан выкупила строительная компания, заплатив небольшую сумму спившемуся от отчаяния отцу Рональдо.
Одинокие старики попали в дом престарелых – богадельню, в которой один за другим угасли как догоревшие свечи.
Они взорвали это прекрасное офисное здание и исчезли из верхнего города.
Рональдо вскоре пропал без вести, однажды не вернувшись на их съемную квартиру в верхних ярусах подземного города, Петруччо был убит в драке, а он, один из всех, так и остался в Мондевиле, сжег свой паспорт, стер из памяти имя, данное ему при рождении социальным работником детского приюта.
Так Франц Майер окончательно превратился в Лайза.
Он не любил это прозвище, ему не нравился Мондевиль, он ненавидел мутантов так же сильно, как ненавидел свое Отражение, и все то, что его окружало, но сумел приспособиться и даже получать кайф от очередной охоты на мутантов. Верхний город нуждался в истребителях заразы и не мог обходиться без помощи таких как он.
В Мондевиле его не трогали. Он держал лавочку на нижнем уровне и продавал оружие любому, кто желал его приобрести. Сколотив команду, отправлялся на охоту, копил деньги и по его расчетам через пару лет мог покинуть Голиаф навсегда. А где-нибудь в Европе появиться респектабельным владельцем небольшого уютного ресторана, как и хотел когда-то. Лишь бы сердце выдержало.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (18.03.2011 19:02)
Я верю в то, что независимо от меня существует внешний мир. Каждый день я вижу, как через меня проходят десятки сущностей, а в это время за окном, над ребристой поверхностью океана, плывут воздушные цеппелины - облака; пожилой мужчина в яркой гавайке бежит вдоль набережной, слушая "Море разбитого сердца"; мою руку трогает медсестра, выводя из задумчивости. Мне щекотно: ее ладонь шершавая и сухая. Очередной пациент жалуется то на боли в кисте, то на соседа, и вспоминает военное прошлое. Если я захочу - могу запретить ему говорить, убедив в том, что существует прямая связь между его жалобами и долгими разговорами о безвозвратно ушедшем прошлом. Но я не могу запретить перестать существовать морю. Не могу остановить бег мужчины и бег времени. Таким образом, я будто существую в окружающем мире и в тоже время подчиняюсь лишь воле моего разума. Я могу послать его навстречу ужасным испытаниям или спрятать в четырех стенах моей маленькой квартирки на побережье, в трех кварталах от госпиталя, где работаю. Но внешний мир предопределяет - дойду ли я до нее, а когда встану утром- увижу ли первую морщину в углах глаз. С кончиков темно-русых волос до аккуратно стриженых ногтей я в царстве случайностей и законов времени. Посему я предпочитаю более надежное убежище - стены черепной коробки, мой внутренний мир. Считайте его моим сознанием или душой - в нем я волен строить воздушные замки, презирать опасность и со смирением ожидать старость. И даже в этой оборонительной крепости я не отгорожен от внешнего мира. Страдания плоти, навязчивые мысли и беспрестанный стук незваных гостей в мою дверь вынуждает шагнуть за порог и взглянуть на то, что живет вне меня. Я сужу о мире по своим ощущениям. В моих мыслях диковинные хороводы образов внешней действительности - мы неотделимы друг от друга. Мы симбиоты.
Теперь позвольте немного рассказать о себе. Немного - потому что рассказывать особо нечего. Меня зовут Ноа Браун. Мне двадцать семь лет. Я ангел.
От своих галльских предков мне достались ярко - голубые глаза, презрение к низшей социальной касте и отсутствие ловкости во всякой драке, будь она на кулаках или на словах. По-мальчишески угловатый, долговязый, но сохранивший кой-какой жирок под кожей. Лицо перетекает из одной плоскости в другую плавными чертами линии носа, губ, скул и даже ушей: все это вызывало умиление у представительниц слабого пол и служило причиной тычков варваров из класса средней ступени образования. В голосе картавость, а в движениях неуверенность.
Со школьной скамьи за мной закрепилось клеймо аутсайдера, слабака и труса. Я боялся внешнего мира, наверное, как и всякий ребенок, не покидавший долгое время четко очерченного круга общения. Избегал всяких трудностей и пускал судьбу на самотек. Родители были достаточно обеспеченными людьми, чтобы позволить себе отдохнуть после рождения четвертого ребенка - то есть меня. Воспитанием занялась бабушка, консервативная и суеверная женщина. Именно благодаря ее влиянию я сосредоточился на себе. Проще говоря - замкнулся. Составляя психологический портрет можно было бы отметить повышенную впечатлительность, стеснительность и нерешительность по отношению ко всему тому, что так или иначе проистекало из внешнего мира. Повышенная чувствительность или "мимозность" становилась рубежом, преодолением себя в обстановке незнакомой, следовательно - враждебной. Однако подобное положение дел нисколько не ущемляло моего достоинства. Разумеется, случалось, что я исходил едкой злобой от зависти к сверстникам - более здоровым, раскованным, популярным и любимым. Но щедро прикармливаемая обожанием старшей Браун, гордыня не позволяла подолгу убиваться по этому поводу. Таким образом, некоторая самодостаточность стала стержнем моего характера. Со временем на стержень наслоилось невежество, хотя блестящее воспитание маскировало грубые замашки и преступные суждения. Моим богом стала наука, а ее апостолами - патриархи медицины прошлых веков. Мир равнодушен, мир нейтрален. Не было ничего и никого, кто мог бы остановить меня, шарящегося в темноте, подобно герою «Колодца и маятника» По.
Меня преследовала страсть к познанию сути вещей. Вероятно, она стала первопричиной выбора профессии. Тело истинного я изучил так же хорошо, как автомеханик, способный с закрытыми глазами назвать месторасположение той или иной части машины, с точностью до миллиметра. Уже в альма матер, торжественно заучивая клятву Гиппократа, мной завладела мысль об изучении тех тварей, что изрыгает Пасть.
Выучившись на врача общей практики и устроившись на работу в ближайшее медицинское учреждение от места жительства (чему, несомненно, способствовала лень) я обзавелся подружкой и скромным списком интересов разбавляющих монотонный ход моей жизни: все то, что так рьяно ненавидела бабушка- музыка, живопись, кинематограф, мутанты и беспорядочный образ существования.
Персонаж принят
Отредактировано Голиаф (27.03.2011 21:20)
Вы здесь » Голиаф » На границе » Вспомогательные персонажи